Формат мой. Процентов 70 людей, которых я могу назвать друзьями – амальгама разных сортов говна. Без прикрас. Раньше социум таких сжигал под громкие крики одобрения. Зато сейчас в тени депрессивных многоэтажек и серых масс – это светлое пятно, как у Саши Черного: «я волдырь на сиденье прекрасной российской словесности», что-то неординарное – уже хорошо, ну, подумаешь слегка попахивает.

Такие дела.

Пока цирк – не ваша жизнь, это даже забавно. А вот когда ваша жизнь превращается в балаган, всё выглядит так, как будто вот, секунду назад в твоих руках были все нити, а мгновение спустя чувство контроля улетает в небо, как случайно отпущенный тобой любимый воздушный шарик. И всё что ты можешь делать – смотреть как он движется от тебя всё дальше и дальше.

Контроля нет, всё. Тигр вырывается из вольера и оглянуться не успеешь, он уже доедает шимпанзе, выхода нет, тигра пришлось застрелить. Остальные шимпанзе впадают в депрессию после потери друга и их тоже пришлось застрелить.
А контроля всё еще нет. Воздушный гимнаст срывается с планки и с чавкающим звуком встречает землю. Остальные гимнасты впадают в депрессию и их тоже пришлось застрелить.
Оставшиеся члены труппы смотрят на тебя с легким подозрением. И это подозрительно. Их тоже приходится застрелить.
И вот, в конце концов, на арене цирка среди кучи трупов остается один дурак и пистолет с одной пулей. А самое смешное, что контроля до сих пор нет.

Опускать руки, конечно, не дело, но что-то делать надо. Например, в следующий раз, когда тигр сожрет шимпанзе, не начинать рушить фундамент, а подумать, что может быть эта обезьяна того заслужила, а?

Посреди осколков от дневных забот и набросков будущих свершений, посреди надоевшего и еще не найденного, ты знаешь не так просто проснувшись утром спасти целый мир. Еще сложнее искать силы с учетом того, что миров ты не спасаешь. Океан мыслей глубже Марианской впадины, а у тебя битый акваланг и пачка рамок в придачу. Отличный эвфемизм для жизни.


«Поднимался ввысь пьяный, нищий бог».

Поэтому, когда мне плохо, я думаю о хорошем, что многим еще хуже, например.

Мазками Рембрандта рисуй свой путь из пункта в пункт. Закрой глаза, представь, что город затоплен по самые крыши сложностью испытаний других людей, чья тяжесть не лежит на твоей душе. Город – проекция, тысячи пикселей в которых мы зависли. Тысячи пикселей я рвал и метал. Я вдыхал душераздирающий воздух, а абстракции мыслей позволяли взлетать под самые облака, на новый этаж. Там, где турист скажет «прекрасное место», местный скажет «как бы свалить подальше», а мой выбор – это звёзды и сотни миров.


Дай волю голоду, ломай механизм и взлетай над осколками.

Что знает золотая рыбка о мире за пределами аквариума, её судьба жить в пределах ограниченной сферы. Мы, люди, думаем, что пределам наших знаний нет. Но что если мы, или даже самые разумные из инопланетян, — золотые рыбки, застрявшие в аквариуме?